Кто бросит камень? Влюбиться в резидента - Страница 10

— Я же тебе говорил: отца с матерью у нее в гражданскую белые замучили, росла с теткой. Жизнь, сам понимаешь, была несладкая.

— Да все я понимаю, только… пора и вам уже понимать, что не на все вопросы в жизни имеются прямые ответы.

— Хм-м… а может, в наше время это не так уж и плохо? Вон вокруг врагов-то сколько развелось. Думаю, сейчас партийной линии крепко держаться надо. Кстати, вот она — комсомолка, а прочней другого партийца будет.

— Здрасте вам. Яйца курицу учить будут. Я ж не об том…

В коридоре послышались шаги, и в комнату со словами: «Пирог уже на подходе», — вошла Мария Власовна, а следом за ней — Анюта.

Хозяин явно обрадовался их появлению, получив возможность уйти от продолжения дискуссии с сыном. Широким мужским жестом он предложил выпить за то, чтобы пирог удался, но сразу же нарвался на строгое замечание супруги. Строгость Марии Власовны была объяснима. Совсем скоро они с мужем должны были ехать к друзьям, чтобы вместе отпраздновать День международной солидарности трудящихся.

Возникшую было неловкость разрушил стук в дверь. Соседка по квартире, жена комбрига Ласточкина, попросила разрешения оставить ключи от комнаты для супруга, задержавшегося в наркомате. Слегка обиженный, старший Глебов сразу переключил внимание на соседку, предложив дождаться пирога и отметить с ними Первомай. Тем более что ее муж, комбриг, совсем недавно вернулся… на этом месте знающие люди делали паузу, поднимали палец вверх и многозначительно произносили «оттуда».

Все понимали, что «оттуда» означало — из Испании, где шла гражданская война. Началась она в июле 1936 года, а 3 августа того же года в Москве на Красной площади состоялся 120-тысячный митинг-демонстрация солидарности с антифашистской борьбой народа Испании. Глебов-старший участвовал в этом митинге и до сих пор помнил тот энтузиазм, с которым толпа по слогам скандировала: «Фран-ко до-лой! Фран-ко до-лой!» Так что, когда «Известия» опубликовали телеграмму товарища Сталина председателю ЦК Компартии Испании Хосе Диасу, в которой говорилось: «Трудящиеся Советского Союза… отдают себе отчет, что освобождение Испании от ига фашистских реакционеров не есть частное дело испанцев, а общее дело всего передового и прогрессивного человечества», это не было политической гиперболой. Митинги солидарности с испанским народом прокатились по всей стране, трудящиеся делали отчисления из зарплаты в фонд республиканской Испании. Во многих домах одну из стен украшала карта Испании, на которой флажками отмечался ход военных действий. Висела такая и у Глебовых. А с конца лета 1936-го в Испанию потянулись партиями и поодиночке наши военные. Советское руководство не желало афишировать участие своих граждан в конфликте, поэтому переезд и участие в боях осуществлялись под покровом строжайшей тайны. Одним из таких военных советников был и комбриг Ласточкин. Впрочем, в Испании его звали «камарада Альварес». А всего каких-то два месяца назад страна наградила его орденом Боевого Красного Знамени.

Николаю Филимоновичу страсть как хотелось обмыть награду с героем-соседом, но тот по возвращении из боевой командировки стал каким-то нелюдимым, домой приходил поздно, так что случая до сих пор не представлялось. А тут и Екатерина Марковна, жена комбрига, по простоте душевной, как-то шепнула на кухне Марии Власовне, что у Ивана Терентьевича арестовали лучшего друга. Поняв ситуацию, Глебов-старший решил инициативу не проявлять, а просто дождаться подходящего момента.

Тем временем в комнату принесли пирог и торжественно водрузили на стол. Не менее торжественно отец определил на стол и заветный графинчик. Глебовы, Анюта и соседка чинно уселись за стол, Мария Власовна взяла в руки нож.

— Конечно, надо бы пирог еще подержать, чтобы дошел, но время поджимает. К друзьям приглашены, — она положила гостье первый кусок.

— А вы как собираетесь ехать? — спросила Екатерина Марковна.

— Автобусом.

— Я почему спрашиваю: за мной сейчас машина придет. Так мы поедем с вами, куда вам надо. А молодежь, значит, остается?

— Да, к ним сюда скоро друзья пожалуют. Это же я все для них наготовила.

Предложение персональной машины пришлось хозяевам весьма кстати. Присутствующие успели под пирог выпить еще по рюмке, пока за Екатериной Марковной пришел водитель. На ходу отдав последние распоряжения, родители отбыли в гости.

В комнате вдруг повисла неожиданная, непривычная для коммуналки тишина. В первую минуту молодые люди даже почувствовали себя не в своей тарелке. Так сложилось, что за время их знакомства они нечасто вот так оставались наедине: бытовые условия не позволяли. Да и опыта, как вести себя в таких ситуациях, у Михаила было мало. Но юноша должен был сделать первый шаг. Естественное волнение, излишняя суетливость, пуговицы на платье не расстегиваются… Благо подруга целомудренно остудила его горячность, предложив отвернуться, после чего разделась сама и устроилась на его постели. Михаил, не глядя в ее сторону, торопливо освободился от одежды, оставшись в длинных черных сатиновых трусах.

Она лежала, крепко закрыв глаза и натянув одеяло до подбородка. Обнаженное плечо ее было уже на расстоянии вытянутой руки от парня, когда тишину разорвал дверной звонок. Звонили Глебовым. «Ну что за дела! Опять отец что-то забыл», — досадливо поморщился младший Глебов. Наказав подруге оставаться в постели, он, лихорадочно путаясь в штанинах, натянул брюки и, застегиваясь на ходу, поспешил в коридор. Однако вместо отца за дверью оказалась веселая компания молодежи во главе с его старым другом Сергеем Рублевым. Дружба эта, начавшись со школьной скамьи, продолжилась в институте, куда обоим удалось поступить, правда на разные факультеты. После третьего курса Сергей перевелся на заочное: надо было помогать семье. Он ушел на завод, куда по окончании института в проектно-конструкторское бюро распределили и Михаила. Сергей к этому времени уже работал мастером автоцеха.