Кто бросит камень? Влюбиться в резидента - Страница 118

118

Впоследствии он не раз и не два задумывался над тем, почему все-таки большевики победили огромную военную силу, обложившую красную Россию со всех сторон, и каждый раз отвечал сам себе одно и то же: Ленин обещал народу то, во что народ поверил. Поверил, что война будет остановлена, что землю в крестьянской стране раздадут именно крестьянам, что все дела будет решать сам народ через своих представителей в Советах, — и народ поддержал большевиков. И если ты, Алексей Перфильевич, помножишь это на жесткую дисциплину в армии, насаждавшуюся кровавой рукой «главного красноармейца» Троцкого, то и получишь ответ на свой вопрос. А вот что белые вожди предлагали народу? Помнится, тот же Деникин сначала что-то пообещал Антанте насчет земельной реформы в России для устранения земельной нужды трудящегося населения, но тут же издал закон, по которому крестьянин, засеявший до прихода деникинцев землю помещика, должен был не только возвратить тому землю, но и отдать треть урожая 1919 года. Так какой же мужик после этого пойдет воевать за «царя Антона»? Большевики тоже впоследствии не все выполнили, что обещали народу, но это уже было потом… а воевать-то надо было сейчас. Вот и довоевались…

Как и адмирал Колчак, Муромцев был военным человеком до мозга костей, но, в отличие от адмирала, политики сторонился и долг свой в Сибири перед Россией предпочел выполнять не при верховном правителе, а в строевых частях.

Однако прошло еще немного времени, и он попал в число тех миллионов русских эмигрантов, что оказались за пределами Отечества. Вместе с женой и маленькой дочкой, той же осенью приехавших к нему на новое место службы, волею судьбы осел он в китайском Харбине. В ту пору там проживало около полумиллиона человек, из коих русских было более 150 тысяч, кроме того, 395 тысяч маньчжурцев и китайцев, 34 тысячи корейцев и японцы с 27 тысячами человек. Харбин был торгово-экономическим и политическим центром тогдашней Маньчжурии, северо-восточной части Китая, ее столицей и одновременно центром контрабандистской и шпионской деятельности на Дальнем Востоке. В этом городе находилось управление Китайско-Восточной железной дороги, за обладание которой между Китаем, Японией, западными державами и СССР шла напряженная борьба на протяжении всей первой половины 20-х годов. И именно сюда устремились изгнанные из Советской России остатки войск Колчака, отрядов белых генералов Дитерихса, Каппеля, атамана Семенова.

Поначалу моральное и материальное положение бывшего колчаковского офицера, к тому же вынужденного кормить семью, складывалось непросто. В условиях жесточайшей конкуренции у профессионального военного был один путь — к тем, кто не оставлял надежды сбросить большевиков и вернуться в Россию… не в рикши же идти, в самом деле! Белые организации «Братство русской правды», «Дружина русских соколов», «Российский общевоинский союз» с распростертыми объятиями принимали таких, как Муромцев, для вполне конкретного рода деятельности.

Первым местом его службы стала товарная станция Харбин. Поскольку Москва, по выражению одного из тогдашних большевистских деятелей Бухарина, считала КВЖД «революционным пальцем, запущенным в Китай», руководители белой эмиграции со своей стороны считали необходимым также усилить контроль за дорогой. С этой целью 24 семеновских генерала и около пятидесяти офицеров были отправлены на разные станции под видом железнодорожной охраны военных отрядов. Муромцев числился в этой группе, но у него внезапно заболела жена, и он вынужден был остаться в городе. И тут случилось так, что в этот момент военный штаб белоэмигрантов приложил руку к увольнению 60 сторожей, охранявших грузы на товарной станции Харбин. Вместо них сторожами стали бывшие белые офицеры, одним из которых был Муромцев.

Эта работа не только не требовала умственных усилий, но и не была высокооплачиваемой, поэтому в 1922 году он завербовался в отряд генерала Пепеляева. Служба тоже была не ахти какой, но за нее хорошо платили, а главное — она вписывалась в привычный ему кочевой образ жизни. В составе пепеляевцев он отправился в Якутию, пытаясь поднять там восстание, но авантюра провалилась. Ему удалось спастись, и после этой экспедиции на него положили глаз сотрудники белоэмигрантских спецслужб.

Прослужив некоторое время в белогвардейском отряде генерала Нечаева, в котором, по мнению Муромцева, «стояла тоска зеленая и, кроме как пить, не было никаких развлечений», он, наконец, нашел дело по душе. Ему предложили тайно проникнуть на территорию Сибири под видом искателя кладов, оставленных бежавшими из России купцами и промышленниками. Задачу свою он запомнил крепко и мог, хоть ночью разбуди, процитировать инструкцию: «Создание диверсионно-террористических групп, главным образом в Дальневосточном крае и в Сибири. Группы должны вести организационно-подготовительную работу и активно выступить только с началом войны. Особое внимание обратить на создание групп или ячеек на транспорте с задачей проведения ими диверсионных актов по взрыву мостов, тоннелей, уничтожению хлебных элеваторов, дезорганизации движения…»

Только по выполнении задания, вернувшись назад, он узнал, что на самом деле работал на советской стороне в качестве агента японской разведки. По первости попереживал, потом отболело. Он уже не был тем идеалистом, над которым подшучивал ротмистр Калачев, но не был и фанатиком белой идеи. …Ну и что, что Россия? Надо было жить, зарабатывать на жизнь. Он и зарабатывал. А кто ему платил, постепенно перестало его волновать. Муромцев прошел курс спецподготовки, сделал еще пару вылазок на советскую территорию, в промежутках обучая методам шпионажа и диверсий слушателей спецшколы, созданной лидером русской фашистской партии Родзаевским. Жена его к этому времени умерла. Дочь выросла и, в отличие от него, увлекшись политикой, связалась с организацией молодых российских фашистов. Вот уж она-то крепко невзлюбила большевистскую власть, выбросившую ее из страны. Но и местную, заграничную, тоже не жаловала. Да и как можно было жаловать, если, к примеру, ее, умницу, отличницу, не приняли в лучшую школу города — железнодорожное коммерческое училище. С 1924 года доступ туда детям эмигрантов был закрыт. Ольга мечтала об университете в Европе, но, связавшись с Родзаевским, тоже попала в поле зрения спецслужб. Она не знала, что отец, к тому времени переданный японской разведкой немцам, оказался в Москве в качестве резидента абвера, оставив ее под присмотром харбинских друзей. А она, вполне самостоятельная к тому времени девушка, согласилась работать против СССР, получила соответствующую подготовку и была отправлена в Москву после получения абверовским начальством согласия Муромцева-отца…

118